На главную
::VTOL::
SOUND SCANNER
МАСТЕР-КЛАСС
Мастер-класс Дмитрия Морозова по созданию звукового роботизированного инструмента.
Мастер-класс по звуковой робототехнике
О
МАСТЕР-КЛАССЕ
Мастер-класс предполагает создание небольшого звукового роботизированного инструмента, который считывает неровные поверхности небольших предметов, превращая их в звук. Главный элемент объекта - небольшой лазерный звукосниматель, который использует отраженный от поверхности объекта свет лазерного луча для создания музыки.
Основные темы, которые будут затронуты в процессе - программирование микроконтроллеров arduino и программирование в среде Pure Data, работа с механикой и моторами, управление светом. Так же будет дан небольшой исторический экскурс в историю оптических звуковых машин.
Мастер-класс Дмитрия Морозова по созданию звукового роботизированного инструмента.
Художник, исследователь. Работает на пересечении искусства, науки и технологий, создавая роботизированные инсталляции, гибридные и интерактивные проекты.

Его произведения были представлены на выставках и фестивалях, в т.ч. в ГЦСИ, MMOMA, Музее “Гараж”, Государственной Третьяковской галерее / Art Play, Электромузее, Laboratoria Art&Science Space (Москва), ЦСИ “Laznia” (Гданьск), ZKM | Центре искусств и медиатехнологий (Карлсруэ), Boulder Museum of Contemporary Art (Боулдер), National Taiwan Museum of Fine Arts (Тайчжун), а также в рамках основного проекта 4й МБСИ (Москва), SIGGRAPH 2016 (Анахайм) и ряда других крупных фестивалей, таких как Mirage (Лион), Ars Electronica (Линц), Future Everything (Манчестер) and CTM (Берлин).

Лауреат Премии им. С.Курехина (2013), Prix Cube (Франция, 2014). Почетные упоминания: VIDA 16.0 (Испания, 2014), Ars Electronica (Австрия, 2015, 2017).
Дмитрий
Морозов
Мастер
Занятие проводится для всех желающих, возраст от 16 лет. Количество мест ограничено.

Приветствуются (но не обязательны) любые навыки в работе с электроникой, сборке роботизированных устройств. На мастер-классе предполагается работа с озвучиванием объектов, поэтому участники могут принести какие-то предметы, которые бы они хотели использовать (ракушки, камни, диско-подобные объекты с неровной поверхностью и т.д.).



Дмитрий Морозов
Школа креативных индустрий
20.08
12:00-17:00 (GMT +2)
Дата
Мастер-класс
Место
г. Калининград, ул. Азовская, 4
21.08
::VTOL:: SOUND SCANNER
Мастер-класс по звуковой робототехнике
ПРИГЛАШАЕМ
НА МАСТЕР-КЛАСС
Регистрация
Фото: Александр Любин
ДМИТРИЙ МОРОЗОВ:
SOUND SCANNER
И ПРОЧИЕ ТРЕНАЖЁРЫ
Дмитрий, как прошёл мастер-класс, довольны ли вы его результатом? И что вы в целом можете сказать об интересе к звуковой робототехнике – растёт ли он, в чём проявляется?
Мастер-класс прошёл замечательно, я безусловно доволен. Доволен всем – тем, какой был интерес (пришло очень много людей), тем, что люди были разных возрастов и с разным бэкграундом, и конечно же тем, что у всех всё получилось. Ребята создавали небольшие музыкальные роботизированные инструменты, все смогли дойти до финальной стадии и забрали с собой прототипы, которые можно бесконечно перерабатывать, видоизменять и учить по-разному звучать. Интерес к подобной гибридной практике безусловно повышается. Никого уже не смущает смешение искусства, технологий и, что самое главное, на мой взгляд, создание «бесполезных» устройств. То есть люди стали более открыты эксперименту.
Насколько глубоки корни звуковой робототехники?
На эту историю можно посмотреть очень по-разному. Музыкальные автоматоны и автоматические инструменты создавались на Ближнем Востоке уже в VII–XII веках нашей эры, в период Исламского ренессанса. Герон Александрийский делал свои автоматические паровые машины ещё до нашей эры. А в Новое время большое развитие получили музыкальные часы, шкатулки и механические скульптуры. Все эти явления, в современной терминологии, вполне можно назвать музыкальными/звуковыми роботами. Хотя в том виде, как мы воспринимаем этот жанр сейчас, настоящий бум звуковых скульптур и автоматов начался в 60-е годы XX века.
В одном интервью вы сказали: «Слух – очень тонкий инструмент, благодаря которому можно существенно расширить восприятие любой работы, особенно если звук напрямую связан с каким-то действием, процессом. Тогда получается настоящее комплексное мультимедиа». Чем для вас так важен звук, если оставить в стороне технологии, – с философской точки зрения? Возможно ли, что через трансформацию видимого в слышимое проявляется самая сущность «немого» объекта? Если получаемый звук – это «голос», который, как выясняется, есть у всего, значит, есть и возможность коммуникации всего со всеми? С другой стороны, с известной долей иронии это можно принять и за «расшифровку» знаков, созданных Природой/Богом (на ваш выбор). И тогда мы вступаем в диалог уже со «скульптором» этого мира. Насколько, по-вашему, уместны подобные интерпретации ваших скульптур?
Мне сложно ответить на эти вопросы. Звук – это один из самых быстрых способов воздействия на сознание человека. Зрение очень тормозит по сравнению со слухом. Думаю, для меня это ключевое. Концепция «голос есть у всего» очень антропоцентрична, но мне импонирует ваша трактовка моих работ в плане представления, что через звук можно заставить коммуницировать всё со всем. Я про это мало задумывался. Про расшифровку знаков, созданных Богом/Природой, я бы не стал рассуждать ввиду излишнего пафоса таких заявлений, но, повторюсь, что всегда рад, когда мои работы получают дополнительные трактовки от зрителя или кого-то, кто их изучает/рассматривает. 
Носимую скульптуру «На последнем дыхании» вы описали таким образом: «Это орган, в который ты дышишь, и тебе больше ничего не надо делать для того, чтобы он работал. Это моя собственная «маска смерти» на основе личного опыта. Переживая страх смерти, трансформируя его, я получил, с одной стороны, очень драматичный объект». Страх и смерть – по определению дисгармоничны, а их эстетическая трансформация, произведённая в этой скульптуре, как будто направлена в сторону гармонии (что подчёркивает мотив органа). Равноправный симбиоз человека и машины, о возможности которого вы говорите своими работами, – это тоже движение в сторону всеобщей гармонии?

Я бы поспорил про дисгармонию смерти и страха, но, пожалуй, оставлю этот спор на времена более лёгкие… Отвечая на ваш вопрос, скажу, что, на мой взгляд, слово «гармония», отсылает к каким-то более архаичным эстетическим категориям. Я бы скорее использовал слово «баланс». Единственный на данный момент способ достичь гармонии на этой планете – это преодоление всего антропогенного или даже избавление от него…
На «Последнее дыхание» можно посмотреть и под другим углом: это же месса по самому себе, и по Человеку (поскольку момент возникновения христианства – это смертный выдох Христа). Другие ваши скульптуры также обращаются к мифологическим рудиментам, которые сохранились в нас со времён раннего детства человечества. Странные и «бессмысленные» движения машин производят впечатление именно на детское/мифологическое сознание: они живые! И в этом сочетании очевидных, привычных материалов и технологий есть притяжение некой тайны – не тайны ли жизни вообще?
Пусть будет, как вы говорите, мне нравится!
Мы всё больше привыкаем к сосуществованию с «умными» машинами, одновременно развивается эстетика инженерных решений – и самих этих машин, и машинерии в виде постскульптур. Можно ли сказать, что технологии в целом меняют наше представление о красоте? В какую сторону?
Тут явно происходит двухсторонний процесс: наши представления о красоте тоже влияют на машины, с этим работает дизайн. Но технологии, безусловно, радикально изменили эстетику и напрямую воздействуют на тех, кто с ними работает в искусстве. В какую сторону – сложно сказать. Есть разные векторы. В био-арте, например, художники работают с живыми материями, там тоже инженерия и технологии во всём, но на выходе может получиться весьма напоминающий природные аналоги результат.

Ваше творчество можно охарактеризовать как «технологический карнавал» – в двух смысловых планах: в скульптурах карнавализируется машина, а в образе машины – человек (поскольку вы сами признались, что «это всё – о человеке»). Карнавал освобождает от рутины, от функции, от несчастий. Близка ли вам идея такой свободы и обретается ли она посредством артистических практик?
Да, я безусловно воспринимаю занятие искусством как проявление свободы. Причём это очень глубинное проявление заложенных в человеке базовых навыков познания мира. Думаю, что у всех художников это примерно один и тот же паттерн поведения – «невозможность не заниматься этим».
Ваше творчество во многом иронично. В чём для вас необходимость такого рода иронии? Какие заблуждения современного человека заслуживают иронии – ради «карнавального» освобождения от них? Человеческая самонадеянность, которая содержится в идее превосходства над теми же машинами, над чем угодно?
Именно так: избавление от чрезмерной серьёзности в отношениях между человеком и технологиями. Одновременно с этим ирония не отрицает глубину, просто позволяет меньше зацикливаться и легче переключать фокус внимания. Иначе есть шанс с раздутым эго начать поучать всех вокруг, как надо жить.
Насколько близки ваши художественные работы и ваша биография, черты вашей личности? Обращаетесь ли вы в творчестве к своему детству?
Да, к детству и детским впечатлением очень много отсылок. Например, в работе Until I die я использую собственную кровь как электролит. В раннем детстве я путешествовал с родителями на торговом судне из Санкт-Петербурга в Лондон; в какой-то момент команда инструктировала нас на случай крушения и показывала спасжилеты, в которых были лампочки, загорающиеся в солёной воде. Это так впечатлило меня, что я всю жизнь пытался как-то обыграть этот образ выработки электричества «из солёного ничего».
Могут ли машины, задуманные, в том числе, чтобы противостоять естеству, примирять нас с этим естеством – демонстрируя недолговечность и неидеальность всего материального? Они «хрупкие, витальные – требуют заботы», говорите вы. Значит, это делает их своеобразными «тренажёрами» для развития человеческих добродетелей: чуткости, любви, скромности?
Мне нравится слово «тренажёры», которое вы используете. Весьма иронично! Пойду на выставку – потренируюсь! 
Беседовал Сергей Михайлов
ОРГАНИЗАТОРЫ
Проект реализован Балтийским филиалом ГМИИ им. А.С. Пушкина совместно с Музеем Мирового океана и Школой креативных индустрий (Филиал РГИСИ в Калининграде) при поддержке Фонда Михаила Прохорова